О.Емельянов
Зинданы свободы
Догмы для гоев
Одно из любимых занятий либералов – ниспровергать
все консервативное, закостенелое, догматичное и по их мнению
ненужное. Это, полагают они, и есть борьба за прогресс. Однако как
это ни парадоксально, сама демократия тоже догматична. Догматы эти
можно легко вывести из любой современной демократической конституции.
Вот они, основы демократического вероучения:
- 1. Все религии равноценны.
- 2. Все расы равны.
- 3. Все национальности равны.
- 4. Мужчина имеет равные права с женщиной.
- 5. Все граждане имеют одинаковые права не
зависящие от их сексуальной ориентации.
Если же это не догмы, то тогда возникает вопрос:
кто, где, когда и как доказал истинность сих утверждений? Но
ответа на эти вопросы мы не найдем. Таким образом, это самые
настоящие догмы, которые граждане демократических стран обязаны
принимать на веру (“Догма – положение, принимаемое на веру за
непреложную истину, неизменную при всех обстоятельствах”. Словарь
русского языка С. И. Ожегова).
Позволено ли гражданам сомневаться в этих догмах?
Нет! Более того, несмотря на так называемую свободу слова, лица, не
приемлющие вышеперечисленные догмы подвергаются ущемлению в правах, и
даже преследованию, вплоть до заключения в тюрьму, так что все
демократические “свободы” на деле – пшик, а законы служат
принуждением к следованию догмам. А потому второе любимое занятие
либералов – это призывание государства и правительства к более
решительной борьбе с инакомыслием, т.е. с теми, кто не согласен с их
догмами. Правда, их называют не еретиками, или инакомыслящими (чтобы
не возникало нежелательных ассоциаций), а фашистами, националистами
или красно-коричневыми, хотя как правило это не имеет ничего общего с
действительностью.
Ни одно государство мира не может называться
демократическим, если оно не приемлет все эти пять догматов!
Исключение составляют Израиль и Турция, где ни один из
демократических догматов не исполняется, но все же эти государства
считаются демократическими. Следовательно, иудаизм и ислам –
приемлемы для демократии, а вот христианство не спасает от гнева
либерал-фундаменталистов.
Интересно, что еврей может быть за пределами
Израиля либералом, а у себя в Израиле националистом, демонстрируя тем
самым универсальность мышления. Но любая другая страна, посмевшая
нарушить хотя бы один из вышеперечисленных догматов, рискует
оказаться в экономической блокаде (как, например, ЮАР до своей
“перестройки”) или даже подвергнуться вооруженной агрессии со стороны
государств, исповедующих демократический фундаментализм (Югославия
оказалась жертвой именно такой агрессии). А потому третьим любимым
занятием либералов является призывание к “крестовым походам” против
неверных, т.е. против тех государств, которые не исповедуют их
догматов.
Таким образом ортодоксальная демократия
догматична, нетерпима, агрессивна и тому же бессмысленна. А
борьба демократов за так называемые свободы – это не более чем борьба
за замену одних догматов другими.
Может, демократические догмы лучшие других? Но
согласно одному из таких догматов, все религии равнозначны, а это
значит, что сатанизм в глазах демократов имеет такую же ценность, как
и христианство. Стало быть, демократы ставят знак равенства между
Богом и сатаной, между правдой и ложью, между добром и
злом! Есть ли более жуткая нелепость чем эта?!
Итак, либерализм, принципиально не отличающий добра
от зла, претендует на то, что он принесет людям счастье и
благоденствие. Демократия хочет убедить нас в том, что добро
находится вне Бога. Может, тогда демократия сама по себе и есть
добро? Но именно при демократии, всегда и везде, увеличивается
преступность, количество наркоманов, самоубийств, разводов и абортов,
так что демократия уж никак не может быть добром! А значит и догмы ее
порочны. Ведь “не может дерево доброе приносить плоды худые, ни
дерево худое приносить плоды добрые” (Мат. 7; 18).
Подумайте: стоит преступникам скомплектовать свои
шайки по религиозному или этническому признаку (наподобие наших
кавказских мафий), как эти банды попадут под защиту демократических
догматов. Вот как это происходит: все такие группы обладают двумя
свойствами – они, с одной стороны, преступны, а с другой,
мононациональны (или имеют единую религию и расу). Когда их начинают
преследовать за преступную деятельность, они выставляют напоказ свою
другую – национальную сторону, говоря о том, что их якобы преследуют
не за преступные деяния, а за принадлежность к той или иной
национальности (религии или расе). Таким образом нарушается один из
догматов демократии. Защита эта весьма надежна, она имеет две линии
обороны; во-первых, они апеллируют к мировому сообществу о нарушении
их прав; во-вторых, ту же карту они разыгрывают в суде, если до этого
дойдет.
Конечно, этническая, религиозная или расовая крыша
не дает стопроцентной защиты, но все же она очень надежна и дает
весьма ощутимые преимущества перед другими схемами построения
преступных сообществ. Происходит некое эволюционное развитие
преступных групп: менее приспособленные к условиям демократии
постепенно отмирают; более приспособленные, хранимые догматами,
выживают, растут и множатся. Пожалуй, наиболее эффективна
комбинированная мусульманско-этническая крыша (двойная защита); она
“хорошо” себя зарекомендовала на Кипре, в Чечне, в Боснии, в Косово и
в Македонии. Другой пример – евреи, которые в любой демократической
стране самые богатые, но в тоже время именно они громче всех кричат
об “антисемитизме”, о преследовании по этническому и религиозному
признаку.
Вот один из простых примеров того, как
демократические постулаты веры способствуют росту преступности. В США
негры составляют 12 процентов от всего населения, а среди заключенных
их в два-три раза больше, чем белых. Для либералов и негритянских
лидеров это – несомненное доказательство расовой дискриминации, и они
работают над тем, чтобы количество негров в тюрьмах было бы сокращено
до “пропорционального” уровня в 12 процентов. Это можно
сделать только одним способом: выпустив большую часть преступников на
свободу и усилив репрессии против той части населения, которая с этим
не согласна. Так, постепенно, функция правоохранительных органов
меняется – акцент делается не на борьбе с преступными элементами, а
на соблюдении расовых, национальных и прочих пропорций в местах
заключения.
То же самое происходит и в других странах
демократии. Тюрьмы и там переполнены людьми не являющимися
представителями государствообразующих национальностей. Таким образом,
с точки зрения либералов, коренной народ обладает патологической
особенностью постоянно подвергать дискриминации нацменьшинства, а
также создавать всевозможные профашистские и националистические
организации.
Однако тем, кто еще не потерял способность мыслить
здраво, стоит задуматься: почему все нацменщинства с какой-то
необъяснимой страстью стремятся жить именно там, где поднимает голову
фашизм и национализм, где они подвергаются всякого рода притеснениям,
унижениям и где их бросают в тюрьмы! Ведь все должно быть как раз
наоборот: при первых признаках фашизма и проявлении подобной вопиющей
несправедливости они должны быстро собрать свои пожитки и уехать к
себе домой. Но нет, они упрямо едут туда, где, по собственным словам,
испытывают максимальный дискомфорт. Почему же их так тянет в такие
опасные места и ни в какие другие?! Может, потому, что главным
способом их существования является эксплуатация коренного народа,
паразитирование на его державном теле?
Догмы, вера в них, сакральное отношение к ним есть
классические признаки религии. То есть с точки зрения христианства
любой демократ – верующий идолопоклонник, потому что служит идее,
которую создал сам (вспомним первую заповедь: “Не создай себе кумира
...”, – и далее: “Не покланяйся и не служи им; ибо Я Господь, Бог
твой...”). Ибо кумир – это не обязательно статуя, зримый образ,
изготовленный из дерева, камня или металла, это – именно идея и
культ, с нею связанный. Сначала появляется идея – и только потом
возможно культовое изваяние.
Есть в демократической религии и свои
священнослужители, называемые “правозащитниками”. Их никто не
избирал, никто не уполномочивал, но их интересы выше интересов
государства и большинства, к их мнению прислушиваются все, даже сам
президент. Они ответственны за то, “канонична” ли демократия в
стране, или нет...
Теперь некоторые выводы.
В Православии все понятно. Главное предназначение
разума – отличать добро от зла. Предназначение свободной воли –
выбирать добро и отвергать зло. Предназначение догм – удерживать
людей на истинном пути к Царствию Небесному. А в демократии? Главное
предназначение разума неизвестно (наверное, он там даже не нужен).
Свобода существует для того, чтобы оправдывать “естественность”
любого, самого мерзкого порока, тщательно избегая при этом главного
выбора – между добром и злом. А догмы придуманы для того, чтобы никто
не свернул с этого гибельного пути в геенну огненную. А главный
догмат демократии о равенстве религий (фактически о равенстве
христианства и сатанизма, т.е. о невозможности различить добро и зло)
еще можно назвать догматом о духовной слепоте. А слепой рано или
поздно упадет в яму и погибнет.
Таким образом, все “мировое демократическое
сообщество” – это колоссальный интернационал духовных самоубийц,
в котором каждая страна обязана принимать ядовитые пилюли в виде
пресловутого догматического учения либерализма. За отказ следует
наказание вплоть до смертной казни. Воистину, “человек, сбившийся
с пути разума, водворится в собрание мертвецов” (Пр. Сол. 21;
16). Да, нелегко выбраться из зиндана демократии. Но все же это
единственный путь к спасению, ведь с нами Бог! А остаться там –
значит наверняка погибнуть.
|
|
|
