Среди причин поражений, которые понес Советский
Союз в начальный период войны 1941-1945 года, привычно называются
следующие: неготовность к внезапному нападению Германии и
пресловутые репрессии 1937-года, затронувшие видных военачальников
и способных офицеров.
Сама по себе замена многих военачальников
накануне войны не могла не привести к тяжелым последствиям. Она в
значительной мере подкрепляла уверенность Гитлера в победе;
накануне войны он утверждал: “Россия не обладает даже той силой,
которой обладала во время первой мировой войны... Сталин уничтожил
большинство русских генералов и офицеров”. Но вместе с тем
известно, что в конце войны Гитлер много раз повторял: "Правильно
сделал Сталин, что уничтожил всех своих военачальников". Такое
откровение рейхсканцлера в высшей степени существенно.
Точное предвидение характера будущей войны и
основы необходимой в ней стратегии разработали вовсе не
Тухачевский со товарищи, а служившие в Красной Армии выдающиеся
военачальники Первой мировой войны — А.Свечин (до октября 1917-го
генерал-майор, начальник штаба Северного фронта), А.Снесарев
(генерал-лейтенант, командующий корпусом), В.Егорьев
(генерал-майор, командующий корпусом) и другие. Таким образом,
можно утверждать, что именно репрессии 1930 года (а не 1937-го)
нанесли наиболее существенный урон армии.
Игнорирование сообщений разведки о скором
нападении Германии оценивается как абсурдный просчет Сталина и его
окружения, приведший в первые месяцы войны к тяжелейшим
последствиям. Однако этот просчет имеет вполне логичное
объяснение. Сталин получал множество противоречивых сообщений, в
том числе и таких, согласно которым Германия намерена, прежде
нападения на СССР, захватить Великобританию. Один из тогдашних
руководителей разведки, генерал Судоплатов, впоследствии отмечал;
“Особое внимание заслуживала информация трех надежных источников
из Германии; руководство вермахта решительно возражало против
войны на два фронта”.
Между тем подготовка к войне была очень
серьезной. Так, с 1 сентября 1939 года, когда был принят закон о
всеобщей воинской повинности и до 22 июня 1941-го численность
советских вооруженных сил выросла с 1,5 млн. (как было в 1938
году) до 5,3 млн. человек, то есть в три с половиной раза, а
производство вооружения увеличилось с 1938 года по июнь 1941-го в
четыре раза.
Впрочем, фактор внезапности нападения Германии
приводил в качестве своеобразного оправдания и сам Сталин в своем
известном приказе от 23 февраля 1942 года: “В первые месяцы войны
ввиду неожиданности и внезапности немецко-фашистского нападения
Красная армия оказалась вынужденной отступать… Теперь уже нет у
немцев того военного преимущества, которое они имели в первые
месяцы войны в результате вероломного и внезапного нападения.
Недалек тот день, когда... на всей советской земле снова будут
победно реять красные знамена”.
Однако, всего лишь через десять недель после
появления этого сталинского приказа, 8 мая 1942 года, вермахт
начал в южной часта фронта мощнейшее наступление, в результате
которого к осени 1942 года фронт передвинулся на 600 - 800 км к
востоку и юго-востоку, достигнув нижнего течения Волги и
Кавказского хребта. 28 июля 1942 года Сталину пришлось отдать
совсем иной, поистине отчаянный приказ, известный под названием
“Ни шагу назад!”. Однако и после этого приказа отступление
продолжалось. Поражения, испытанные в 1942 году, не уступали
поражениям 1941-го, а в определенных отношениях даже превосходили
их, хотя ни о какой “внезапности” речи уже не шло. Суть дела
заключалась в том, что объединенная армия Германии и ее союзников,
вобравшая в себя человеческие и материальные ресурсы почти всей
Европы, была попросту сильнее Красной армии.
Сила нападавшей стороны определялась также
четким осознанием своих геополитических интересов и единством
устремлений руководства рейха и простых солдат. Видный германский
историк и публицист Хаффнер в 1971 году писал о своих
соотечественниках: “Они ничего не имели против создания Великой
германской империи... и когда этот путь, казалось, стал реальным,
в Германии не было почти никого, кто не был бы готов идти по
нему”.
В отличие от Германии и ее европейских союзников
в сталинском СССР о таком единстве говорить не приходилось,
особенно на начальном этапе войны. В тот период большинством
русских людей Сталина не воспринимался как вождь нации, в отличие
от Гитлера, сумевшего стать для немцев подлинным национальным
лидером. Бесспорно, в целях укрепления власти Сталин еще в 30-х
годах начал отход от марксистских догматов в сторону проведения
государственнической политики, выразившийся как в уменьшении роли
партийных органов в пользу государственных, так и в репрессиях
против “старых большевиков”. Однако приписывать ему роль
последовательного патриота России было бы совершенно неправильным.
Удачная своевременная ставка на русский
патриотизм, в конце концов, позволила Сталину достичь своих целей,
но при этом он никогда до конца не отрекался от своих
интернациональных коммунистических убеждений. Современные
поклонники “вождя народов” часто обращаются к его
“православно-патриотическому” обращению “Братья и сестры!”,
содержащему напоминание о победах над Наполеоном и германским
кайзером Вильгельмом II. Но в этом же выступлении содержатся и
фразы в духе коминтерновской идеологии: “В этой великой войне мы
будем иметь верных союзников... в том числе в лице германского
народа, порабощенного гитлеровскими заправилами”. И далее -
“...германский тыл немецких войск представляет вулкан, готовый
взорваться и похоронить гитлеровских авантюристов”.
В сталинской речи 7 ноября 1941 года во время
парада на Красной площади прозвучало периодически поминаемое ныне:
“Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших
великих предков — Александра Невского...” и т. д. — то есть Сталин
пытался стереть границу между дореволюционной Россией и СССР.
Однако в произнесенном днем раньше 6 ноября на станции метро
“Маяковская” докладе утверждалось: “…по сути дела гитлеровский
режим является копией того реакционного режима, который
существовал в России при царизме… гитлеровцы так же охотно
попирают права рабочих, права интеллигенции и права народов, как
попирал их царский режим...” и т. д.
Самого Сталина едва ли смущала эта раздвоенность
официальной идеологии, но миллионы русских людей, которые должны
были с оружием в руках противостоять германской армии, вовсе не
проводили знак равенства между исторической Россией и
оккупировавшим ее антирусским большевицким режимом. Еще свежи были
в памяти кровавые расправы времен Гражданской войны,
продразверстка и раскулачивание. Всего восемь лет назад
завершилась коллективизация, которая принесла русскому народу
голод и смерть.
Начавшаяся война заставляла каждого живущего в
СССР сделать свой выбор. Очереди к призывным пунктам в 1941-м году
и побеги подростков на фронт - столь же реальное явление как
массовая сдача в немецкий плен русских солдат, не желавших воевать
за большевиков, и многотысячные антисоветские формирования, в
которых русские люди с немецким оружием в руках сражались против
ненавистной им советской власти.